Наверное, только ленивый журналист мог не заметить, что кутюр умирает. Мол, потребителей этой одежды сейчас слишком мало, стоит она слишком дорого — в общем, тупиковая ветвь развития, не иначе. Я, как обычно, и здесь встану против ветра и скажу свое мнение. Но для начала небольшой экскурс в историю.
Давайте посмотрим, с чего кутюр начинался. Чаще всего историки моды отсылают нас к биографии Розы Бертен — шляпницы Марии Антуанетты, жены людовика XVI, казненной на гильотине в ходе Великой французской революции.
Головные уборы Розы Бертен
Мария Антуанетта была прекраснейшей моделью для каррикатуристов, поддерживающих идею революции — ее четырехметровые кринолины и парики высотой более метра не могли не привлекать внимание знати и ненависть со стороны простого люда. Позже революционная пропаганда припишет ей фразу «У народа нет хлеба? Пусть едят пирожные!», сказанную, правда, за 200 лет до этого одной испанской принцессой. Но это мало кого волновало — гильотина сделала свое дело, закончив самый экстравагантный период в истории французского двора.
Мария Антуанетта, жена французского короля Людовика XVI
Позже, после революции и реставрации, императрица Евгения сделает альбом нарядов Марии Антуанетты настольной книгой. И так со второй половины XIX века начнет свое непрерывное восхождение кутюр, любовно взращенный на дрожжах буржуазии и императорских амбиций.
Что бы там ни говорили, но на крепком дереве аристократии такой плод появиться не мог. Аристократия — это не только преемственность власти и богатства, это еще и преемственность вкуса. Посмотрите на Англию: кутюр там не приживается и не приживется никогда. Все попытки разорвать шаблон приводят дизайнеров на континент, где дерево аристократической преемственности было срублено под корень, и богатая буржуазия, прикупив себе мелких титулов, кичится и беснуется. В одежде в том числе.
Но рано или поздно традиция всё равно формируется. Уже в четвертом поколении желание экспериментировать отпадает, и предпочтение отдается проторенной дорожке. Поэтому к концу ХХ века парижский кутюр задыхается в своих же завышенных ценах и требованиях.
Практически для всех участников недели высокой моды (а она сейчас включает в себя около 30 показов) кутюр является имиджевым предприятием, а доход получается с продаж сопуствующих товаров: у Dior это тональный крем, у Chanel — сумочки-матрасики и духи. Так что искусство искусством, а бизнес берет свое.
Коллекция Elie Saab Couture осень-зима 2010/2011
И, как это ни парадоксально, сменив несколько дизайнеров, кутюрные дома моды тоже теряют прежнюю смелость и экстравагантность. Глядя на показ того же дома Шанель от Лагерфельда, становится непонятно, что в этом кутюрного, кроме цены?
Коллекция Chanel Couture осень-зима 2010/2011
От кутюра ожидают, в первую очередь, свободного творчества. Это аванс доверия, оказанный дизайнеру — сделай то, что ты считаешь нужным, и мы это примем. Но т.к. сейчас перед кутюром ставится в первую очередь рекламная задача, он уровнялся с прет-а-порте.
Тем не менее, идея жива. Сразу же, когда еще кутюр начал испускать первые миазмы разложения, в Нью-Йорке (культурной столице мира на тот момент) возникает движение«Клубных Детей», в котором можно увидеть тот же декаданс начала века —экстравагантность и экзистенциализм. Все это пропитано свободой и сдобрено страхом перед внешним миром, свойственным периоду между двумя войнами, так точно отраженным Хемингуэем в своих произведениях.
Кадр из фильма «Клубная мания»
Коммерческая машина уже давно мифологизировала то время, сделала его далеким, прекрасным и непонятным, но ведь это было время, когда миром искусства правили не интерьерные маляры вроде Айвазовского, а вышедшие непонятно откуда, дышащие свободным творчеством художники. Все те, кто «сделал» то время, кто прорисовал его в истории, — они положили себя на алтарь эстетики. То же самое и с «Клубными Детьми».«Но там ведь искусство, а тут – тусовки», – скажете вы мне. И будете не правы!
Художник, находящийся в творческом экстазе, никогда не думает об институте экспертной оценки, музеях и публикациях в альбомах. Он творит, не задумываясь о том, как это будет потом сохраняться и носиться. Поэтому до наших дней не дожило практически ни одно кутюрное платье XIX века, поэтому самые шикарные наряды Пуаре рассыпались, поэтому об эффектных выходах маркизы Казати нам рассказывают черно-белые фотографии, а не сами наряды.
Поль Пуаре: платье 1002 ночь
Потом «клубные детки» в некотором роде деградировали (те, кто не умер от передозировки), некоторые написали книги, некоторые занимаются музыкой и фотографией, вдохновляя таких современных художников, как Ла Шапель и Андрей Бартенев. Даже в Москве и Киеве проводятся вечеринки в стиле той клубной молодежи, пропитанные духом свободы – так называемые «фрик-вечеринки». За что я люблю такие мероприятия – они абсолютно лишены пафоса.
Кадр из фильма «Клубная мания»
В Москве это особенно заметно. Когда во всех клубах народ готов чуть ли не чеки с собой носить и показывать ценники, здесь действует совершенно другая система ценностей —абсолютная свобода. Чем ты свободнее, тем ты круче. Причем поводов для снобизма это не дает — когда ты свободен сам, к чужой несвободе ты относишься намного спокойнее. Но при этом ты все равно подаешь пример – как призван подавать пример в мире моды кутюр.
Поэтому не торопитесь хоронить кутюр – он жив. Не на подиумах Парижа, а в головах молодежи 25-35 лет, занимающейся творчеством, готовой к экспериментам. Рано или поздно сложится номенклатура для того, чтобы это пока хаотичное брожение разродилось взрывом. И все предпосылки для этого есть уже сейчас: масса микробендов рано или поздно кристаллизуется в мощное течение и порадует новых буржуа прекрасными нарядами.
- Комментарии Facebook
- Комментарии Vkontakte